роман БИВА · Геннадий Юшков. Перевод с коми Луизы и Александра Рекемчук

Часть 1. 1 · 2 · 3 · 4 · 5 · 6 · 7.   Часть 2.

ЧАСТЬ 1.   1.

В Овкэдже Бияр поселился после того, как пал Югдин.¹

Покидая родную сторону, он сложил в большую, на пяти опругах, лодку всё самое необходимое, что из железа и дерева, усадил на переднее сиденье Уну и, оттолкнувшись веслом от вязкого дна, выбрался из зарослей ивового лозняка. Здесь, у воды, таился он до поры, зализывая раны, и вот, пришла пора, направил нос лодки вниз по течению, на самую быстрину Сукэны².

Бесшумной тенью растворилась лодка в едва забрезжившей синевой ночной мгле. А мать осталась стоять на берегу, обливаясь слезами и причитая шёпотом:

— Может, никогда уж и не свидимся больше...

Левое, раненое плечо ныло при каждом взмахе вёсел, а когда приходилось напрягаться посильнее, раскалённая боль пронзала всю руку. Благо ещё, шли по течению, и Бияр налегал на вёсла лишь для того, чтобы приускорить лодку, а когда плыли вольным ходом, он мог перевести дух и чуток расслабиться.

Уна потянулась было к вёслам, чтобы помочь Бияру, но он коротко приказал:

— Сиди!

Оставаться в Югдине было уже небезопасно. Неровён час супостаты из Московии выследили бы его! Не сносить бы ему тогда головы — отомстили бы русичи за своих соплеменников сполна. Ведь и югдинские немало порубили разбойников. К тому же лютой памятью ещё помнили пришельцы своё прошлое поражение. В тот раз плечом к плечу с коми дружиной во главе с Арйэ, отцом Бияра, бились ушкуйники, и Югдин устоял, не покорился Московии. Только вот отец тогда сложил голову. Теперь же силы оказались неравными, и чужаки победили. Надежды на вызволение не оставалось.

Кристалл, пронзенный бронзовой стрелой. Работа сыктывкарского скульптора Владимира Рохина, гранит, выполнена на скульптурном симпозиуме "Финно–угорский мир. Знак рода (Рӧдвуж Пас)".  Сыктывкар, Сад скульптур, 2008.

Тоскливо было покидать родные места в одиночестве — не с кем в пути даже словом перемолвиться. Мать наотрез отказалась оставлять насиженное гнездо.

— Уж здесь я и помру, коли что!— сказала со вздохом, а сына умоляла слёзно, поторапливая.— Уноси ты поскорее отсюда ноги, уноси!

Бияр и сам понимал, что медлить нельзя, да всё тянул отчего-то, маялся. Наконец собрался с духом, попросил мать сходить поочерёдно к девицам Маюр и Уне: не согласится ли кто из них уйти с ним на новые земли, чтобы зажить там вместе.

Потом мать докладывала Бияру:

— Эта-то негодница, эта Маюр только губы скривила и, что тебе пава, поплыла к какому-то чуженину — русичу в чёрном. Теперь, сынок, и её-то саму надо опасаться, вдруг да выдаст. А Уна, видно было, смутилась сильно, но согласилась всё ж — нынче ночью придёт...

Вот так и расстались Бияр и Уна с родным домом.

Может быть, навсегда.

*  *   *

...